Пример кинкового текста в сравнении с любовным романом
Сравнение любовного романа и кинкового текста - иллюстрация, причем, имхо, прекрасная.
Так вышло, что в двух разных текстах - любовном романе и кинковом тексте - есть очень похожие куски (об обстоятельствах, благодаря которым появилась эта схожесть, я здесь говорить не хочу и вам не советую))).

Вот обширная цитата из любовного романа "Очаровательная авантюристка" писательницы Джорджетты Хейер: читать дальше

"Игра началась спокойно. Некоторое время никто заметно не выигрывал. Оба старались оценить силу противника и об очках особенно не задумывались. Первый роббер выиграл Ормскерк, но, поскольку игра шла ровно, он набрал всего около сотни очков. Он решил, что Равенскар – чересчур осторожный игрок. Это впечатление и старался создать у него Равенскар.
Через час, взглянув на запись игры, Ормскерк осознал, что Равенскар постепенно вырывается вперед. Он был слишком опытный игрок, чтобы не понять, что встретил достойного противника. Равенскар был не меньше его наделен необходимым для пикета чутьем, да к тому же играл более хладнокровно. Ормскерк, который всегда стремился к крупному выигрышу, часто проигрывал из-за того, что не догадался оставить на руках какую-нибудь маленькую, но решающую карту ведущей масти. Равенскар же часто отказывался от шанса набрать очки в начале игры лишь для того, чтобы не дать противнику в конце игры получить призовые тридцать очков, на которые тот твердо рассчитывал.
Кроме того, у Равенскара были более крепкие нервы. Хотя Ормскерк и старался, как делает каждый хороший игрок, не думать о проигрыше, в нем нарастало внутреннее беспокойство, тогда как Равенскар был совершенно невозмутим. Еще бы, с горечью думал Ормскерк, такому богачу все равно, выиграет он или проиграет. Черт бы побрал этого Равенскара! Угораздило его бросить вызов, когда дела и так в расстройстве! Ормскерк чувствовал, что, если игра и дальше будет идти в пользу Равенскара, ему грозит полное разорение. От этого он все больше нервничал и все более опрометчиво играл. Когда в результате его очередной ошибки Равенскар, не дав ему ни одной взятки, выиграл капот – призовые сорок очков, – Ормскерк встал, чтобы налить себе коньяку.
Равенскар, тасовавший карты, мельком глянул на него и опять опустил глаза на колоду.
– Хотите коньяку? – спросил Ормскерк, держа в руке графин.
– С удовольствием.
– Зря я вам отдал этот капот, – резко проговорил Ормскерк.
– Действительно, зря.
– Я давно не играл в пикет, – с легким смешком сказал Ормскерк. – Такая глупая ошибка! Только не надейтесь, что она повторится.
Равенскар улыбнулся:
– Я и не надеюсь. По моему опыту, такое редко случается дважды за вечер. Сдавайте, милорд.
Ормскерк сел в кресло, и игра продолжалась. Один раз в гостиную зашел дворецкий, чтобы подложить дров в камин. Его возня отвлекла внимание его хозяина от карт, и тот поднял голову и резко сказал:
– Ступай! Ты мне больше не понадобишься!
За окном, грохоча по булыжникам, изредка проезжал экипаж, слышались шаги пешеходов и перебранка факельщиков с носильщиками портшезов, но постепенно звуки на улице умолкали, и вот уже тишину нарушали только возгласы стражи, объявлявшей время:
– Один час и доброй ночи!
Но для Ормскерка ночь не была доброй. Его проигрыш непрерывно рос. Из-под слоя румян на его лице проступила бледность, черты заострились. Неудача преследовала его: вот уже два часа подряд как к нему совсем не шли карты. Только дурак упорствует в игре, когда так явно не везет, но именно это и делал лорд Ормскерк, все время надеясь, что фортуна повернется к нему лицом, все время рискуя в надежде ухватить большой куш, который упрямо не давался ему в руки".

А вот не менее обширная цитата из кинкового текста: читать дальше

"Партия началась спокойно, даже скучно. Кое-кто из зрителей, разочарованно вздохнув, потянулся в другие залы. Остались лишь знатоки, понимающие, что противники изучают друг друга, не думая об очках. Килеана в деле видели многие, но Ворон, как игрок, был для всех лисой в норе[108]. Маршал играл очень осторожно. Если б не чудовищная фора, это было разумно, но переломить подобную партию без риска почиталось невозможным. Именно к такому выводу пришел стоящий рядом с Диконом темно-зеленый. Ричард и сам так полагал, но спустя час с небольшим парень в сером колете, взглянув на запись, дрожащим голосом оповестил зрителей, что Ворон отыграл тысячу двести.
Коса нашла на камень. Людвиг играл хорошо, даже очень, он чуял карту, у него была прекрасная память, но он зарывался и, гонясь за очками, часто забывал придержать при себе ведущую масть, которая в конце коло[109] оказывалась решающей. Рокэ вываживал противника, позволяя тому отбирать вначале все, что можно и нельзя, и отыгрывался на последних ходах, лишая графа призовых очков, в пять, а то и в десять раз превышавших начальные. Игра стремительно набирала разгон, маршал не делал ни единой ошибки, не забывая использовать каждый промах Килеана, а промахов этих становилась все больше. После особенно бурного коло, принесшего Ворону семьсот семьдесят очков, а Людвигу — тридцать, Валме не выдержал:
— Не пойму, Рокэ, из чего вы сделаны — из стали или изо льда?
— Не знаю, — пожал плечами Ворон, тасуя колоду, — кровь у меня красная.
— Однако пьете вы «Черную».
— Как правило, — согласился маршал и поискал глазами слугу. — Любезный, в этом доме еще осталась «Черная кровь»?
— Да, сударь.
— Принесите.
— Рокэ, стоит ли? — вмешался темно-зеленый, то ли симпатизировавший Ворону, то ли не желавший добра его сопернику.
— Я за себя отвечаю, — бросил кэналлиец.
— Я тоже выпью, — буркнул Килеан. — Зря я отдал вам последний кирк.
— Да, глупая ошибка, — подтвердил маршал, тасуя колоду. Казалось, ему все равно, выиграет он или проиграет. Возмущенная таким равнодушием удача, как истинная кокетка, обратила свой взор на невежливого кавалера. Фора таяла, сначала медленно, потом все быстрее. Переведя очки в деньги, Людвиг уменьшил свое преимущество в четыре раза. В начале игры это казалось разумным, теперь умудренные игроки многозначительно качали головами, осуждая графа за излишнюю жадность. Дикон видел, что тот начинает закипать.
— Не надейтесь, что вам снова так повезет. — Тон, каким это было сказано, не оставлял сомнений в чувствах Людвига, но Рокэ откровенно наслаждался чужой яростью.
— Дражайший граф, — кэналлиец принял у слуги бокал, — благодарю, любезный. Так вот, дражайший Килеан, если б я рассчитывал, что мне повезет, я бы утонул в колодце в невинном трехлетнем возрасте, не совершив ни единого злодеяния. Разумеется, второй раз за вечер ТАК вы не ошибетесь. Ваша сдача.
Людвиг сдал, игра продолжалась. Оллария спала, тихо было и в доме — почти все гости сгрудились вокруг стола и, затаив дыхание, наблюдали за невероятным поединком. Килеан проигрывал и проигрывал стремительно. Неудача трясла его, как борзая зайца".

Мне кажется, это отличный пример того, что представляет собой кинковый текст в плане литературного качества - он является существенным упрощением даже по сравнению с любовным романом, собственно, литературная составляющая из него в основном изъята (здесь речь идет именно о процитированных отрывках).
Упрощены и уплощены образы героев, отношения между ними, социальные обстоятельства.

читать дальшеВ любовном романе Хейер Равенскар действительно хладнокровен, и это проявляется в его поведении и его речи - он едок, но вежлив, он не позирует. Ормскерк, хотя и, видимо, оттеняет здесь Равенскара, является полноценным героем с собственным верибельным характером и верибельными проблемами, которые опять-таки отражаются как в его поведении, так и в речи. Его явно заботят его собственные обстоятельства, а не великолепность другого героя, он реалистично нервничает и срывается, сохраняя при этом какую-никакую выдержку - ведь все же этот человек неплохой игрок.
Скупо, несколькими штрихами герои вписаны в окружающий мир, который опять же существует сам по себе, сам для себя, но создает атмосферу и обрисовывает условия, в которых происходит игра.
Это не шедерв, однозначно, это просто сравнительно нормальный текст, напоминаю - любовный роман со всеми вытекающими.

Все это потерялось в кинковом тексте. Психологизма как такового нет, даже самого простенького, вместо него - позы одного героя и реакции на эти позы других героев, и позы и реакции крайне нереалистичны - там, где герой ведет себя как рисующийся подросток, окружающие его люди почему-то видят вовсе не взрослого, ведущего себя как подросток, они видят _кинк_, хотя они и _внутри текста_. Описания поведения и качеств не соответствуют поведению и репликам, в которых выражаются качества - поскольку подчинены кинку. Все, что есть в тексте - ходульный кинковый образ и статисты вокруг него, существующие для этого образа, вокруг этого образа и в связи с этим образом.
Описание окружающего мира, существующего "для себя", заменено на толпу гостей, следящих за происходящим, затаив дыхание, и это тоже играет на поддержание кинкового образа.
Места для психологизма и отношений между героями не остается, их и нет.
И нет, дело не в том, что второй текст банально... ну, не слишком хорош с точки зрения языка - даже если выправить стилистику, суть текста останется прежней.

В куске из любовного романа тон задан сразу:
"Он решил, что Равенскар – чересчур осторожный игрок. Это впечатление и старался создать у него Равенскар".
Автор сразу характеризует обоих героев и задает динамику дальнейшего действа: оно будет прочитано как противостояние умов и характеров. При этом что говорит автор - один герой думает о другом, что тот думает нечто, а тот заранее подумал о том, как бы заставить первого думать именно так. Это прямое взаимодействие между героями, причем не простое и однозначное, а осложненное тем, что герои могут ошибаться и предвидеть ошибки друг друга.
Да, это не шедевр психологизма, но динамика задана, действо будет не только "внешним", затрагивающим лишь действия, читатель будет помнить, кто что думал.
Ничего подобного нет в кинковом тексте. Там, где в любовном романе одно-два предложения, там в кинковом тексте абзац, в которых задействована "публика". Присутствие публики и ее реакции заменяют психологизм, вот это "он думал, а другой знал". Публика задает тон отрывку, не будет противостояния умов и характеров, будет выступление.
"Остались лишь знатоки, понимающие, что противники изучают друг друга, не думая об очках. Килеана в деле видели многие, но Ворон, как игрок, был для всех лисой в норе. Маршал играл очень осторожно. Если б не чудовищная фора, это было разумно, но переломить подобную партию без риска почиталось невозможным. Именно к такому выводу пришел стоящий рядом с Диконом темно-зеленый. Ричард и сам так полагал, но спустя час с небольшим парень в сером колете, взглянув на запись, дрожащим голосом оповестил зрителей, что Ворон отыграл тысячу двести".
Есть лишь слабые неконкретные наметки на психологизм - публика понимает, что игроки изучают друг друга, публика не знает, каков один из игроков.

"Хотя Ормскерк и старался, как делает каждый хороший игрок, не думать о проигрыше"
Автор характеризует героя реалистично - герой знает, как должен поступать хороший игрок и старается так и поступать, т. е. его качества игрока проявляются не только в том, как именно он старается играть, какие конкретные действия предпринимает, но и в том, как он старается думать и чувствовать. Это сразу же углубляет образ, делает его не плоским, человечным - еще и потому, что Ормскерку плохо удается не думать о проигрыше.
В кинковом тексте нет ничего подобного, да оно в нем и нежелательно.

И вот почему.
"тогда как Равенскар был совершенно невозмутим. Еще бы, с горечью думал Ормскерк, такому богачу все равно, выиграет он или проиграет".
Вот что думает проигрывающий и беспокоящийся Ормскерк о невозмутимом Равенскаре - Ормскерк по-человечески эгоцентричен, т. е. думает о другом, отмеряя от себя. Ормскерк существует сам для себя, поэтому он испытывает горечь - ведь он видит в Равенскаре богача, которому нипочем проигрыш, тогда как для самого Омскерка проигрыш гораздо значимее. Это реалистичный момент, он показывает, что на Равенскара реагируют как на обычного человека, это человеческое взаимодействие между героями.
Что в этом плане в кинковом тексте? А в кинковом тексте роль Омскерка выполняют Людвиг Килеан и публика. И они совершенно не думают о себе. Да, проигрывающий игрок вроде бы переживает, даже сильно, но это чисто внешний эффект, работающий на оттенение главного кинкового образа.
Все присутствующие думают о кинковом образе, не отмеряя свои мысли от себя (а что я об этом думаю, а что это значит для меня, а как бы я поступил на его месте, а как бы я реагировал, если бы со мной так поступили, а что эти деньги для меня - много или мало и так далее до бесконечности). Они думают о главном герое кинковым способом, сами для себя они не особенно существуют:
— Не пойму, Рокэ, из чего вы сделаны — из стали или изо льда?..
...— Однако пьете вы «Черную»...
Ни одного указания на то, что другие герои (статисты) интересуются самими собой. И вот это - не просто часто встречается в кинковых текстах, это практически необходимое условие их. Нужны статисты, чтобы сделать какой-то образ кинковым (если кинк в образе) - они должны забыть о себе и тащиться от кинкового образа, ненавидеть кинковый образ, преследовать его, хотеть его, подло отвергать. Реалистичность отношения разрушит кинк.

В любовном романе характеристики героя соответствуют его поведению. Он описан как хладнокровный, его противник воспринимает его как хладнокровного, и он ведет себя хладнокровно.
Вот его едкая подколка:
"Равенскар улыбнулся:
– Я и не надеюсь. По моему опыту, такое редко случается дважды за вечер. Сдавайте, милорд."
Что на этом месте в кинковом тексте:
"— Дражайший граф, — кэналлиец принял у слуги бокал, — благодарю, любезный. Так вот, дражайший Килеан, если б я рассчитывал, что мне повезет, я бы утонул в колодце в невинном трехлетнем возрасте, не совершив ни единого злодеяния. Разумеется, второй раз за вечер ТАК вы не ошибетесь. Ваша сдача."
при этом:
"но Рокэ откровенно наслаждался чужой яростью"
Это после того, как у него спросили, сделан он из стали или изо льда. Думаю, если кто-то видел человека, произносящего такие речи (когда выигрывает у нервничающего противника) и наслаждающегося чужой яростью, у него не возникало мысли, что человек этот сделан из стали или льда (не говоря уже о выспренности таких сравнений и их соответствия обстановке игры).

При этом, вполне возможно, что автор кинкового текста ставил перед собой достаточно сложную задачу, в принципе, более сложную, чем автор любовного романа.
Что мы видим в отрывке из любовного романа - достаточно простое построение, никакой особенной игры с читателем, автор прямо сообщает, что думают и чувствуют оба героя, прямо рассказывают, как они себя ведут, прямо сообщает, что происходит вокруг них.
Кинковый текст, если смотреть на форму, построен сложнее - автор вроде бы показывает нам одного героя глазами другого, при этом другой пересказывает поведение и слова третьих, реагирующих на первого вроде бы в соответствии со своими характерами и обстоятельствами. Это прием дает возможность как раз достичь глубины, дать возможность внимательному читателю догадаться о происходящем, хотя оно прямо не названо, причем догадаться он может о большем, чем может быть названо прямо.
Но дело в том, как именно автор кинкового текста использует этот прием. Герои, через которых мы могли бы судить о "главном герое", смотрят на него, не отрываясь. Они могли бы интересоваться кто игрой, кто собой, кто третьими персонажами, но ничего подобного нет, и потому они превращаются в зеркала. А сам "главный герой" весь если не состоит из кинка, то обвешан кинковыми рюшами с ног до головы, вот это "зеркала" и отражают.
Собственно, это и делает кинковый текст кинковым.
Т. е. более сложная форма в этом случае сама по себе глубину не придает, она дает много внешних спецэффектов, которые при невнимательном чтении могут быть приняты за нечто существенное. А глубину может придать:
- то, как автор видит героев, их обстоятельства, характеры, отношения и вписанность всего этого во внешний контекст;
- способность автора это видение показать.